Чайковский Первый концерт для фортепиано с оркестром
22 november 2017, 11:32
«Концерт никуда не годится»
Н. Рубинштейн
Трое за буфетным столиком: первый бородат, его борода как дым изо рта извергающего священное пламя с запахом лука и водки; второй болен воспалением в пазухах, он гнусавит и болезненно морщится на каждом слове; третий невзрачен, его тусклые глаза бегают, а руки без надобности протирают протертые уже сто раз очки.
П е р в ы й: ... и там, на самой вершине, одинокий, открытый холодным ветрам...
В т о р о й: Вот здесь я с вами (сморкается) не соглашусь! Скорее это напоминает спуск с вершины самоуверенного индивидуализма в цветущую долину признания гениальности великих мастеров. И в этой долине человек падает ниц перед шедевром, и все его существо видоизменяется, соприкасаясь с величием и глубиной проникновения музыки в тайны божественного замысла.
Т р е т и й: А вы поэт. Только поэт не сообразивший, о чем собственно речь.
В т о р о й: И о чем же, позвольте полюбопытствовать?
Т р е т и й: Речь о том, что творческий путь – это путь пилигрима, бредущего по бескрайней пустыне; редкие оазисы успеха – вот его отдых, жаркие пески ежедневного труда и обжигающий ветер вечных сомнений – вот его бытность.
Звенит третий звонок; буфет бросает недоеденное, спешно допивает недопитое и уже под шиканье горгон, поставленных у входа в партер, просачивается в чертоги искусства.
…
Ночью сочинялась критика.
П е р в ы й: Нет-нет – это был отнюдь не дирижер, это был колдун, сменивший свой средневековый плащ со звездами на элегантный фрак, но оказавшийся неспособным избавиться от волшебной палочки. Этой палочкой он и вызвал из бездны небытия апокалиптический глас труб, прерываемый испуганными возгласами струнных.
В т о р о й: Рояль вы говорите? Роялью тут и не пахнет... – здесь русский дух! Вот представьте себе, что травы – эти наши степные травы – выпрямились и, превратившись в стрелы, черной тучей летят во врага. И враг, скажу я вам, в панике! Представьте дубы, вырывающие корни из земли и идущие на вас... да что дубы, сама земля восстает – скрепя и осыпаясь, оборачивается той самой головой витязя, которую описал прозорливый Пушкин.
Т р е т и й: Народ, создавший такую музыку, народ выносивший в своем лоне такую мощь, непобедим. Этот концерт как заклинание... кажется, что непременно случится тот момент, когда оно сработает, разрушив все чары, веками кидаемые злыми ворогами на Русь! «... аки вороны ненасытные терзают ее самозванцы, смута и рознь внутри пожирают...» – давно уже кричали с трибун, и уста юродивых произносили слова эти правдивые и страшные. Так не настал ли час, братья и сестры, сбросить оковы, смахнуть окрепшей дланью назойливую и зловредную муху, отравляющую нас?! «Буде сие, буде!», – повторю я за Федором Михайловичем, – «Буде!».
https://www.youtube.com/watch?v=y4-OSg_oU_o
Н. Рубинштейн
Трое за буфетным столиком: первый бородат, его борода как дым изо рта извергающего священное пламя с запахом лука и водки; второй болен воспалением в пазухах, он гнусавит и болезненно морщится на каждом слове; третий невзрачен, его тусклые глаза бегают, а руки без надобности протирают протертые уже сто раз очки.
П е р в ы й: ... и там, на самой вершине, одинокий, открытый холодным ветрам...
В т о р о й: Вот здесь я с вами (сморкается) не соглашусь! Скорее это напоминает спуск с вершины самоуверенного индивидуализма в цветущую долину признания гениальности великих мастеров. И в этой долине человек падает ниц перед шедевром, и все его существо видоизменяется, соприкасаясь с величием и глубиной проникновения музыки в тайны божественного замысла.
Т р е т и й: А вы поэт. Только поэт не сообразивший, о чем собственно речь.
В т о р о й: И о чем же, позвольте полюбопытствовать?
Т р е т и й: Речь о том, что творческий путь – это путь пилигрима, бредущего по бескрайней пустыне; редкие оазисы успеха – вот его отдых, жаркие пески ежедневного труда и обжигающий ветер вечных сомнений – вот его бытность.
Звенит третий звонок; буфет бросает недоеденное, спешно допивает недопитое и уже под шиканье горгон, поставленных у входа в партер, просачивается в чертоги искусства.
…
Ночью сочинялась критика.
П е р в ы й: Нет-нет – это был отнюдь не дирижер, это был колдун, сменивший свой средневековый плащ со звездами на элегантный фрак, но оказавшийся неспособным избавиться от волшебной палочки. Этой палочкой он и вызвал из бездны небытия апокалиптический глас труб, прерываемый испуганными возгласами струнных.
В т о р о й: Рояль вы говорите? Роялью тут и не пахнет... – здесь русский дух! Вот представьте себе, что травы – эти наши степные травы – выпрямились и, превратившись в стрелы, черной тучей летят во врага. И враг, скажу я вам, в панике! Представьте дубы, вырывающие корни из земли и идущие на вас... да что дубы, сама земля восстает – скрепя и осыпаясь, оборачивается той самой головой витязя, которую описал прозорливый Пушкин.
Т р е т и й: Народ, создавший такую музыку, народ выносивший в своем лоне такую мощь, непобедим. Этот концерт как заклинание... кажется, что непременно случится тот момент, когда оно сработает, разрушив все чары, веками кидаемые злыми ворогами на Русь! «... аки вороны ненасытные терзают ее самозванцы, смута и рознь внутри пожирают...» – давно уже кричали с трибун, и уста юродивых произносили слова эти правдивые и страшные. Так не настал ли час, братья и сестры, сбросить оковы, смахнуть окрепшей дланью назойливую и зловредную муху, отравляющую нас?! «Буде сие, буде!», – повторю я за Федором Михайловичем, – «Буде!».
https://www.youtube.com/watch?v=y4-OSg_oU_o
0
Comments (0)
